В своем аналитическом обзоре д-р Исломхон Гафаров и Бобур Мингяшаров начинают с того, что помещают треугольную дипломатию Китая между Исламабадом и Кабулом в рамки его Глобальной инициативы по безопасности, которая подчеркивает важность сотрудничества в области безопасности как краеугольного камня внешней стратегии Пекина. На фоне эскалации деятельности пакистанского движения «Техрик-е-Талибан», трансграничных столкновений, сбоев в торговле и массовой высылки афганских мигрантов Пекин выступил в качестве заинтересованного посредника, стремящегося стабилизировать ситуацию в Южной Азии. Созвав 21 мая 2025 года в Пекине неформальную трехстороннюю встречу министров иностранных дел, в которой приняли участие Ван И из Китая, Мухаммад Ишак Дар из Пакистана и Амир Хан Муттаки из Афганистана, Китай продемонстрировал свое намерение претворить декларативную поддержку региональной гармонии в конкретные дипломатические действия.
В кратком обзоре подчеркивается, что новая активность Пекина в значительной степени является реакцией на кризис в Кашмире в апреле-мае 2025 года, который напомнил китайским стратегам, что Южная Азия по-прежнему подвержена внезапным конфликтам, которые могут поставить под угрозу инициативу «Пояс и путь» и Китайско-пакистанский экономический коридор. Конфликт между Индией и Пакистаном не только угрожал жизненно важным наземным маршрутам к Индийскому океану, но и побудил Пекин укрепить западный фланг Пакистана. Для Исламабада, западная граница которого с Афганистаном долгое время была прозрачной и нестабильной, стабилизация имеет решающее значение, если он хочет избежать ситуации с двумя фронтами в случае обострения напряженности с Дели.
Изменение внешнеполитической ориентации Афганистана еще больше усложняет достижение целей Китая. Такая переоценка может подорвать влияние Китая на Кабул и ослабить согласованность трехсторонней структуры. В докладе также подчеркивается растущая дипломатическая активность Тегерана, примером которой являются посреднические усилия Ирана во время кризиса в Кашмире, а также беспокойство Пекина по поводу уступки влияния Ирану как в Афганистане, так и в Пакистане. Параллельно с этим авторы предполагают, что сокращение западного присутствия в Афганистане после вывода войск было, по крайней мере частично, рассчитано на то, чтобы привлечь внимание Китая к нестабильному региону, тем самым отвлекая внимание Пекина от дел в Индо-Тихоокеанском регионе. Таким образом, Китай сталкивается со сложной сетью конкурирующих влияний и должен осторожно лавировать между ними, если хочет сохранить свое стратегическое превосходство.
В заключительном анализе записки утверждается, что Глобальная инициатива по безопасности Китая в настоящее время переходит от риторических обязательств к практической дипломатии, а недавняя трехсторонняя встреча стала важным поворотным моментом. Вероятность примирения между Исламабадом и Кабулом возрастает, чему способствуют политические и экономические расчеты каждой из сторон, а также согласованное посредничество Пекина. Помимо непосредственных выгод для стабильности в Южной Азии, такое сближение имеет большое значение для центральноазиатских государств, особенно в связи с трансафганским коридором и доступом к пакистанским портам. Эти связи являются неотъемлемой частью более широкой программы Китая по обеспечению связности в рамках BRI и будущей безопасности CPEC. В перспективе ожидается, что Пекин институционализирует свое посредничество — возможно, путем расширения участия Афганистана в BRI или поддержки Пекином вступления Кабула в Шанхайскую организацию сотрудничества — тем самым закрепив урегулирование напряженности между Пакистаном и Афганистаном в рамках многосторонних механизмов.
Читайте на:
DNA News Pakistan
Islamabad Post
* Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.
