Глобальный рынок угля по-прежнему сохраняет высокую степень концентрации, при этом основная добыча сосредоточена в странах Азии. Согласно данным Energy Institute (Statistical Review of World Energy 2025), на Китай приходится более половины мирового производства угля — 4 780 млн тонн в год. Это делает Китай не только крупнейшим производителем, но и основным потребителем угля в мире. Он добывает в 4,5 раза больше, чем Индия, и почти в 10 раз больше, чем США. Такой масштаб объясняется структурой энергобаланса КНР, где уголь остаётся базовым источником энергии, несмотря на масштабные инвестиции в возобновляемые источники.     На втором месте по объёмам производства находится Индия — 1 085 млн тонн. Страна активно наращивает потребление угля для удовлетворения растущего спроса на электроэнергию в промышленности и жилищном секторе. За ней следует Индонезия — 836 млн тонн, которая, в отличие от Китая и Индии, ориентирована в основном на экспорт, поставляя уголь в Юго-Восточную Азию, Китай, а также в страны Южной Азии.   Среди западных стран лидируют США (465 млн тонн) и Австралия (463 млн тонн). Несмотря на риторику «зелёного перехода», обе страны сохраняют устойчивый уровень угледобычи — США для внутреннего рынка, Австралия — преимущественно для экспорта. Россия с объёмом в 427 млн тонн остаётся крупным игроком, несмотря на санкционное давление и снижение экспорта в Европу. При этом Казахстан (113 млн тонн) и Монголия (107 млн тонн) укрепляют свою позицию в качестве региональных поставщиков, особенно в Китай.   В Европе, несмотря на цели декарбонизации, добыча угля сохраняется в таких странах, как Германия (92 млн тонн), Польша (85 млн тонн) и Турция (87 млн тонн). Это связано как с энергетической безопасностью, так и с замещением импорта природного газа, особенно после энергетического кризиса 2022–2023 годов.   Таким образом, Азия стала безусловным центром угольной промышленности, формируя свыше 75% мировой добычи. Это делает азиатские страны ключевыми участниками в глобальной климатической повестке, поскольку любые изменения в их энергетической стратегии окажут прямое влияние на мировые выбросы парниковых газов. Будущее угля как энергетического ресурса во многом зависит от решений, принимаемых в Пекине, Нью-Дели и Джакарте.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Миржалол Муртозаев Встреча министров иностранных дел Узбекистана, Афганистана и Пакистана, состоявшаяся в Кабуле 17 июля 2025 года, ознаменовала собой важный поворотный момент на пути развития региональной инфраструктуры. На встрече было подписано трехстороннее соглашение о подготовке технико-экономического обоснования Трансафганской железной дороги. Это событие представляет собой не просто логистический проект, а начало нового этапа внешней политики Узбекистана, основанного на геоэкономическом прагматизме и стратегической реальности.   Интерес Узбекистана к проекту Транс-Афганской железной дороги фактически был возрожден на фоне последних глобальных и региональных геополитических изменений. В последние годы Узбекистан активно продвигал планы выхода к Южной Азии через иранский порт Чабахар. Это направление считалось перспективным как с точки зрения региональной диверсификации, так и углубления прямых экономических связей с Индией. Однако в последние месяцы геополитическая ситуация, в частности столкновения между Ираном и Израилем, ухудшение отношений Ирана с западными странами и тот факт, что Индия не оказала Ирану достаточной поддержки в этом процессе, начали усложнять реализацию проекта выхода к порту Чабахар. Кроме того, 21 мая текущего года на встрече в Пекине между Китаем, Афганистаном и Пакистаном стали заметны признаки потепления взаимных отношений. В результате этих факторов порты Гвадар и Карачи в Пакистане начали рассматриваться как более стабильный и надежный выбор. Особенно следует отметить, что благодаря проекту Транс-Афганской железной дороги может открыться короткий и экономически выгодный путь к этим портам, что может обоснованно определить новое стратегическое направление внешней торговли Узбекистана. Кроме того, пакистанское направление может предложить такие преимущества, как экономическая эффективность, сокращение времени транзита и снижение логистических расходов.   Основы соглашения о строительстве этой железной дороги можно рассматривать поэтапно:   Во-первых, несмотря на существующие вопросы в отношении безопасности Транс-Афганской железной дороги, она рассматривается как относительно короткий, быстро реализуемый маршрут, опирающийся на нынешнюю политическую волю. Наличие устойчивого диалога между Ташкентом и нынешним правительством Афганистана позволяет взаимно дополнять двусторонние интересы. Тесные энергетические и транспортные связи с Пакистаном могут придать проекту еще более стратегическое значение.   Во-вторых, в условиях, когда актуальность традиционных торговых путей на севере постепенно снижается, а направление через Иран по Каспийскому морю требует крупных инфраструктурных инвестиций, Транс-Афганский транспортный коридор становится новой геоэкономической опорной точкой для всего Центральноазиатского региона. Этот проект выступает не только как система грузоперевозок, но и как ключ к региональной интеграции, энергетической дипломатии и экспортной стратегии. Появляется возможность передачи электроэнергии в Южную Азию через Афганистан. В частности, реализация проекта CASA-1000 может позволить Узбекистану и соседним странам увеличить объемы экспорта и укрепить свое участие на энергетическом рынке. Кроме того, прямой выход к портам Гвадар и Карачи открывает для Узбекистана стабильные связи со стратегическими рынками вдоль Индийского океана. Через этот коридор также открываются пути к энергетическим и инвестиционным проектам стран Персидского залива, в частности Саудовской Аравии, ОАЭ и Катара. Это приведет не только к экономическому, но и к новому этапу политического и дипломатического сотрудничества. С этой точки зрения подписанный в Кабуле документ является не просто инфраструктурным соглашением, а стратегическим политическим выбором, объединяющим дальновидные и многослойные интересы.   В-третьих, Трансафганская железная дорога-это не просто транспортный проект, а геоэкономический коридор, обеспечивающий выход Узбекистана на рынки Южной Азии, Индии и Персидского залива. По данному маршруту срок доставки грузов сокращается с 35 до 5–7 дней, а стоимость контейнерной перевозки снижается с 900 до 286 долларов. В таких условиях Узбекистан формирует конкурентоспособную и устойчивую систему экспортно-импортных операций. Важную роль играет также финансовая и политическая поддержка проекта. Инициатива Китая «Пояс и путь», транзитная дипломатия России и портовая политика Пакистана могут быть напрямую интегрированы в данный проект. Это соответствует принципу «многовекторности» внешней политики Узбекистана.   В-четвёртых, встреча в Кабуле министра иностранных дел Бахтияра Саидова с Премьер-министром Афганистана Муллой Хасаном Охундом, министром иностранных дел Амирханом Муттаки и министром внутренних дел Халифой Сираджуддин Хаккани является свидетельством активной внешней политики Ташкента. Эти встречи направлены на дальнейшее углубление постоянного политического диалога с руководством временного правительства Афганистана, укрепление экономического доверия и формирование гарантий безопасности. Кроме того, это свидетельствует о стремлении рассматривать Афганистан как неотъемлемую часть региональной интеграции. Таким образом, Узбекистан реализует концепцию превращения себя в транзитный узел между Центральной и Южной Азией, выполняя роль «моста» в региональной дипломатии.   Заключение. Проект Транс-Афганской железной дороги является реальной геоэкономической трансформацией внешней политики Узбекистана. Эта инициатива направлена не только на развитие транспортной инфраструктуры, но и на укрепление политического доверия, обеспечение торговой безопасности и формирование регионального баланса. Внешняя политика под руководством Президента Шавката Мирзиёева последовательно опирается на геополитический прагматизм и приоритет региональной стабильности. Узбекистан формируется как нормативный инициатор и государство, определяющее стратегические направления развития.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Шохрузбек Гульметов   Ирано-израильское противостояние представляет собой конфликт, вышедший за рамки регионального измерения и привлекший внимание всего международного сообщества. На фоне последних событий крупнейшие международные игроки активно отреагировали, обозначив свои позиции и интересы в данном противостоянии. Индия, традиционно рассматриваемая как давний стратегический партнёр Исламской Республики Иран и неоднократно подчёркивавшая важность иранского фактора в своей региональной политике, заняла выверенную и сдержанную позицию. В отличие от ряда государств-членов ШОС, Нью-Дели не осудил действия Израиля напрямую, ограничившись призывами к деэскалации и фактически заняв нейтральную позицию, но с очевидными элементами дипломатической поддержки Тель-Авива.   Схожие политические видения В стремлении понять мотивы Индии по поводу воздержания от осуждения действий Израиля, важно учитывать характер индийско-израильских отношений, особенно в политической и стратегической плоскости. Решение Нью-Дели не присоединяться к совместной позиции стран-участниц ШОС демонстрирует прагматичный подход Индии к внешней политике. Когда обе стороны конфликта представляют собой значимых партнёров, государства зачастую придерживаются нейтральной линии, основываясь на национальных интересах и долгосрочных стратегических расчетах. В случае с Индией её сотрудничество с Израилем развивается на протяжении многих лет и охватывает такие сферы, как оборона, технологии и разведка. Так, после событий октября 2023 года, связанных с нападением ХАМАС на территорию Израиля, Индия выразила солидарность с Тель-Авивом. В ответ, во время операции «Синдур», проведённой Индией на территории Пакистана, Израиль выразил дипломатическую поддержку индийской стороне. При этом операция вызвала обеспокоенность международного сообщества в связи с сообщениями о жертвах среди мирного населения.   В апреле 2025 года президент Израиля Ицхак Герцог в ходе встречи с новым послом Индии заявил о важности дальнейшего углубления двусторонних связей, особенно в сфере геостратегического взаимодействия, отметив также позитивное восприятие Индии в израильском обществе. Ранним утром 13 июня 2025 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, призывающую к прекращению огня в Газе. Индия воздержалась от голосования несмотря на то, что такие традиционные партнёры Израиля, как Франция, Великобритания и Германия, поддержали документ.   Такое поведение Индии отражает её стремление сохранить баланс в отношениях с ключевыми партнёрами, особенно с Израилем. Однако воздержание по гуманитарной резолюции вызывает вопросы, учитывая схожесть подходов Индии и Израиля к ряду процессов в мусульманском мире. Такая позиция может восприниматься как недостаточная чувствительность к гуманитарным аспектам конфликта.   Экономические приоритеты Нью-Дели Индийско-израильские отношения базируются не только на политическом взаимопонимании, но и на расширяющемся экономическом сотрудничестве, которое Нью-Дели рассматривает как более перспективное по сравнению с проектами с Ираном, включая порт Чабахар и коридор «Север – Юг». В феврале 2025 года Индийско-израильский бизнес-форум объединил свыше 100 ведущих компаний. Министр экономики Израиля подчеркнул на форуме геополитическую важность укрепления партнёрства с Индией и США, что подтверждает стратегическую переориентацию Тель-Авива на азиатское направление.   Экономические показатели подчёркивают прагматичный выбор Нью-Дели. В 2024 году товарооборот между Индией и Ираном составил 4,13 млрд долларов США, тогда как с Израилем эта цифра достигла 6,53 млрд, пусть и снизившись по сравнению с 2023 годом, когда объём двусторонней торговли превышал 10 млрд долларов. В своём выступлении министр торговли и промышленности Индии Гоял отметил, что сторонам следует увеличить торговые объёмы в десять раз, подчёркивая приоритетность экономического диалога с Израилем.   Помимо двусторонних проектов, важную роль в сближении Индии и Израиля играют многосторонние экономические инициативы, в числе которых — коалиция I2U2 (Индия, Израиль, США, ОАЭ) и экономический коридор IMEC (India–Middle East–Europe Economic Corridor). Формат I2U2 охватывает ключевые сферы — продовольственную безопасность, устойчивую энергетику и частный сектор. В его рамках предусмотрены инвестиции до двух миллиарда долларов в агропромышленные парки в Индии, а также реализация проектов по достижению 500 ГВт чистой энергии к 2030 году.   IMEC, инициированный при поддержке США, обеспечивает Индии прямой и стабильный доступ к рынкам Ближнего Востока и Европы, обходя нестабильные транзитные маршруты. На фоне санкционного давления на Иран и Россию Нью-Дели рассматривает этот коридор как более надёжную и выгодную альтернативу проекту «Север – Юг». Для США IMEC — не только инфраструктурный проект, но и стратегический ответ на китайскую инициативу «Один пояс — один путь», а также способ укрепления партнёрства с Индией в рамках регионального баланса.   Участие Индии в этих многосторонних форматах усиливает её экономические связи с Израилем и США, а также объясняет осторожную внешнеполитическую позицию Нью-Дели в контексте ирано-израильского конфликта.   Военно-техническое сотрудничество Израиль зарекомендовал себя в качестве надёжного стратегического партнёра Индии, особенно в контексте обеспечения обороноспособности в периоды обострений с Пакистаном. Во время операции «Синдур» израильская сторона оказала Индии весомую поддержку, поставив современные оборонительные комплексы, включая системы ПВО средней дальности Barak 8, а также высокоточные ударные дроны типа HAROP. Последние, относящиеся к классу ударных беспилотников «камикадзе», продемонстрировали свою эффективность при выполнении точечных ударов по стратегическим объектам противника.   Опыт успешного применения израильских дронов также был зафиксирован в ходе конфликта в Карабахе, где они использовались Азербайджаном. Военно-техническое сотрудничество между Индией и Израилем выходит за рамки простых поставок вооружений. Оно охватывает совместные учения, обмен в сфере кибербезопасности, а также кооперацию в разработке передовых оборонных технологий и подготовке кадров. Такой комплексный подход усиливает не только оперативную совместимость вооружённых сил, но и стратегическую устойчивость партнёрства.   Поддержка в рамках цифровой дипломатии Учитывая вышеуказанные аспекты, можно утверждать, что поддержка Израиля Индии охватывает не только традиционное военное сотрудничество, но и цифровую сферу. Цифровая дипломатия стала важным инструментом укрепления двусторонних отношений, особенно в условиях отсутствия общей границы. На различных онлайн-платформах наблюдается высокий уровень взаимопонимания и дружественного взаимодействия как между государственными структурами, так и между гражданскими обществами двух стран. Благодаря активному использованию цифровых каналов, Нью-Дели и Тель-Авив успешно реализуют совместные культурные, образовательные и научные инициативы, что в значительной степени способствует формированию положительного имиджа партнёрства и взаимного доверия между народами.   Заключение Анализ динамики израильско-индийских отношений свидетельствует о прагматичном и гибком характере внешнеполитического курса Нью-Дели, ориентированного на баланс интересов и адаптацию к меняющейся международной обстановке. В условиях нарастающей напряжённости, в том числе на фоне ирано-израильского конфликта, Индия старается избегать односторонних позиций, стремясь сохранить рабочие отношения с ключевыми внешнеполитическими акторами.   Сотрудничество с Израилем, прежде всего в сфере технологий, безопасности и торговли, рассматривается Индией как одно из направлений внешней политики, но не как исключительный приоритет. Индийская дипломатия сохраняет пространство для манёвра и не исключает переоценки партнёрств в зависимости от изменения регионального баланса сил и текущих национальных интересов. Такой подход позволяет Индии действовать гибко и избегать однозначных обязательств, что порой воспринимается как готовность скорректировать позицию в пользу более выгодного внешнеполитического курса.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Проблематика водных ресурсов в Центральной Азии приобретает всё большую актуальность. Ряд экспертов, особенно в социальных сетях, высказывают тревожные прогнозы о возможной острой нехватке пресной воды в регионе к 2050 году. Такие оценки обосновываются изменением климата, демографическим ростом, а также доминированием аграрного сектора в структуре водопотребления.   Следует отметить, что свыше 90% всей используемой воды в Центральной Азии расходуется на нужды сельского хозяйства. В Узбекистане данный показатель составляет около 92%, при этом значительная часть водных ресурсов уходит на орошение риса и хлопка. Для сравнения: в развитых странах на сельское хозяйство приходится от 30 до 40% доступной воды. Между тем на бытовое и питьевое водоснабжение в регионе приходится менее 8%. Это означает, что дефицит воды для населения не является критическим – основной вызов заключается в оптимизации водопользования в аграрной сфере.   В Узбекистане предпринимаются шаги для преодоления данной диспропорции. Осознавая масштаб водных рисков, страна за последние годы начала реализацию комплекса реформ в области водной политики. В числе приоритетов – модернизация ирригационной инфраструктуры, внедрение водосберегающих технологий, расширение методов капельного и спринклерного орошения, а также цифровизация процессов учёта водопользования. Государство инвестирует в гидротехнические сооружения и совершенствует модели управления водными ресурсами, акцентируя внимание на международном сотрудничестве, особенно в бассейнах трансграничных рек.   Одним из ключевых направлений становится диверсификация сельского хозяйства и переход к культурам с меньшей водоемкостью. В этом контексте важным шагом стало принятое в 2025 году решение о пересмотре подходов к выращиванию риса, одной из наиболее водозатратных культур. В качестве альтернативы аграриям предлагается переход на культуры, более устойчивые к климатическим изменениям и менее зависимые от интенсивной ирригации.   Параллельно начнётся внедрение ресурсосберегающих технологий в рисоводстве и использование новых сортов, адаптированных к экстремальным температурам и засухам. С 2026 года будет расширен пилотный проект по выращиванию риса с применением капельного орошения. В настоящее время рис преимущественно выращивается на заливных полях. Важно, что в этот процесс будут активно вовлечены международные эксперты, включая специалистов из центра KOPIA (Южная Корея).   Таким образом, Узбекистан демонстрирует стратегический подход к вопросам водного управления и готовность к практическим действиям в условиях нарастающего водного дефицита. Комплекс превентивных мер, направленных на рационализацию водопользования и пересмотр аграрной политики, может служить ориентиром для других стран региона и способствовать формированию устойчивой водной безопасности в Центральной Азии.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Миржалол Муртозаев   3 июля 2025 года в городе Ханкенди (Азербайджан), в рамках саммита Организации экономического сотрудничества, состоялась первая в истории встреча на высшем уровне между Республикой Узбекистан и Афганистаном - между Президентом Республики Узбекистан Шавкатом Мирзиёевым и исполняющим обязанности заместителя премьер-министра Временного правительства Афганистана по экономическим вопросам Муллой Абдулом Гани Барадаром.   Эта встреча, прошедшая в рамках саммита, свидетельствует об активизации узбекской дипломатии в афганском направлении. В целом, с 2021 года дипломатическая активность Узбекистана в отношении Афганистана постепенно усиливалась, и теперь начата новая глава - организованы встречи на высшем уровне руководства. Это указывает на то, что Узбекистан не остается безразличным к Афганистану, напротив, он последовательно развивает и активизирует свою дипломатию в данном направлении.   Из этого следует, что Узбекистан начал использовать свою дипломатию в отношении Афганистана не только в формате прямого диалога, но и на международных площадках. В будущем Узбекистан, по всей видимости, продолжит проявлять активность в подобных форматах. В частности, ожидается участие Афганистана в предстоящем саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который состоится 31 августа — 1 сентября в Китае. Узбекистан уже давно выступает с инициативой возобновления деятельности диалоговой группы «ШОС-Афганистан» в рамках организации. Следовательно, и в этом направлении возможны позитивные сдвиги. Кроме того, появляются новые возможности для вовлечения Афганистана в процессы, проходящие в рамках саммита Организации тюркских государств или других региональных структур.   Узбекистан продвигает взвешенный и сбалансированный подход к афганской проблематике, основанный на международном согласии и всеобъемлющем политическом балансе. Это не только поднимает двусторонние отношения на новый уровень, но и способствует переходу узбекской дипломатии на качественно иной этап. Таким образом, становится очевидным, что Узбекистан продолжит придерживаться такого подхода к Афганистану, способствуя его интеграции в международное сообщество.   Полноценное и скорое включение Афганистана в международное сообщество представляется затруднительным. Узбекистан вносит свой вклад в этот процесс, поддерживая постепенный и поэтапный подход. Проведение встреч на столь высоком уровне может стать примером для других государств, способствуя привлечению большего внимания к Афганистану, а также расширению масштабов гуманитарной помощи, исходя из заботы о благополучии афганского народа. Кроме того, Узбекистан заявил о своей инициативе «Донести реальное положение дел в Афганистане в рамках ООН».   В ходе встречи стороны уделили внимание ряду ключевых направлений сотрудничества:   Во-первых, в сфере развития транспортных связей вновь была подчеркнута важность проекта Трансафганской железной дороги. Отмечено, что реализация этого проекта требует ускорения и практических шагов. Данный транспортный коридор призван соединить Узбекистан с пакистанским Пешаваром и далее с портами Индийского океана через территорию Афганистана. Основные преимущества проекта заключаются в существенном снижении транспортных расходов и сокращении сроков доставки грузов. Кроме того, были обсуждены конкретные инициативы, такие как развитие Международного торгового центра в Термезе. Это позволит афганским товарам, особенно сельскохозяйственной продукции, выйти на рынки Центральной Азии и России с использованием транзитных возможностей Узбекистана.   Во-вторых, узбекская сторона выразила готовность инвестировать в ряд ключевых секторов. В частности, речь шла о строительстве железной дороги Балх–Герат–Кандагар, развитии цементной и текстильной промышленности, внедрении электронных систем управления, переработке соляных месторождений и создании нефтеперерабатывающих заводов. Такие инвестиции могут не только способствовать активизации экономической деятельности в Афганистане, но и укрепить позиции Узбекистана как одного из ведущих инвесторов в стране.Начало формы   В-третьих, мулла Барадар подчеркнул, что двусторонний товарооборот между Узбекистаном и Афганистаном превысил 1 миллиард долларов, и выразил стремление довести эту цифру до 2 миллиардов. Такой прогноз выглядит вполне реалистичным, поскольку по итогам 2024 года объём взаимной торговли между двумя странами составил более 1,13 миллиарда долларов, что на 30,7% больше по сравнению с 2023 годом. Из этой суммы 1,09 миллиарда долларов приходится на экспорт узбекских товаров и услуг в Афганистан. В период с января по май 2025 года объём торговли достиг 622 миллионов долларов, что на 62,8% превышает показатель аналогичного периода предыдущего года. В этом контексте открытие торговых домов Узбекистана в Кабуле и Мазари-Шарифе, а также подписание в июне 2025 года Соглашения о преференциальной торговле являются яркими примерами активизации торговой дипломатии между двумя странами.   В-четвёртых, по итогам переговоров стороны договорились о создании совместной рабочей группы, которая будет собираться один раз в три месяца для координации выполнения достигнутых договорённостей. Это нововведение, безусловно, придаст стратегическую системность и институциональную последовательность двустороннему сотрудничеству.   В заключение можно сказать, что начатый между Узбекистаном и Афганистаном первый диалог на высшем уровне может сыграть ключевую роль в формировании дальнейших шагов по постепенному вовлечению Афганистана в региональное сотрудничество. Подключение страны к торгово-транзитным коридорам и инвестиционным потокам способно внести вклад во внутреннюю стабильность. В этом смысле внешняя политика Ташкента в данном направлении представляет собой пример прагматичной дипломатии, ориентированной на достижение конкретных и положительных результатов.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Санжарбек Тилаволдиев   30 июня и 1 июля текущего года в столице Катара – Дохе – под эгидой ООН состоялась очередная встреча по афганскому вопросу. Следует отметить, что правительство Талибана во второй раз официально принимает участие во встречах в рамках формата Дохи. Это свидетельствует о стремлении Талибана расширить свои дипломатические возможности и отстаивать собственные интересы на международной арене. Если ранее представители движения опасались критики на подобных платформах, то теперь они воспринимают её конструктивно, стремясь к поиску решений и к участию в международном диалоге.   Основное внимание встреч в формате Дохи было сосредоточено на проблеме выращивания наркотических веществ в Афганистане, в частности опиума. Выращивание опиума на протяжении многих лет являлось одним из основных источников дохода в стране. Однако после прихода к власти движения «Талибан» данный показатель начал стремительно снижаться. Согласно статистике, после установления власти Талибана, к 2024 году площади, занятые посевами опийного мака, сократились с 232 000 гектаров до 7 382 гектаров. Для дальнейшего снижения этих показателей власти, при необходимости, прибегают к применению силы. В частности, в 2025 году в провинции Бадахшан произошло несколько столкновений между представителями Талибана и местными жителями. Это свидетельствует о том, что Талибан стремится не ассоциироваться на международной арене с государством, вовлечённым в производство опиума, поскольку такая репутация препятствует международному признанию, а также ограничивает поступление гуманитарной помощи и иностранных инвестиций в Афганистан. Именно поэтому движение прилагает усилия для борьбы с данной проблемой и стремится представить себя как открытое государство, готовое к конструктивному диалогу.   Кроме того, в рамках процесса под руководством ООН Соединённые Штаты Америки сохраняют молчание в отношении Талибана, а со стороны ряда западных стран продолжается критика в его адрес. Это, в свою очередь, подталкивает талибов к укреплению отношений с восточными государствами. В частности, 30 июня 2025 года, помимо участия во встречах в Дохе, представители Талибана провели переговоры с Пакистаном, Китаем и Россией, в ходе которых обсуждались важные вопросы региональной политики. Подобная дипломатическая активность способствует усилению внешнеполитического потенциала Талибана. Так, 3 июля 2025 года, сразу после дохийских переговоров, Россия впервые официально признала правительство Талибана. Это, в свою очередь, может привести к дальнейшей переориентации Афганистана в сторону восточных стран, если Запад продолжит политику непризнания.   В целом, правительство Талибана приняло участие в данных встречах с целью укрепления своего авторитета на международной арене. Таким образом, оно стремилось представить себя не как государство, ассоциирующееся с наркотическим оборотом, а как субъект, готовый к полноценному дипломатическому взаимодействию. Это, в свою очередь, может ускорить процесс международного признания правительства Талибана со стороны большего числа государств и способствовать укреплению его позиций в региональной политике.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.