В аналитической записке Исломхона Гафарова, Хамзы Болтаева и Бобура Мингяшарова, опубликованной на сайте The Diplomat, представлен проницательный анализ эволюции политики Узбекистана в отношении Афганистана, находившегося под властью талибов, которая характеризуется прагматичным взаимодействием, несмотря на отсутствие официального дипломатического признания. Авторы утверждают, что недавнее двустороннее соглашение Узбекистана о совместном управлении рекой Амударья с афганскими провинциальными властями свидетельствует об углублении институциональных связей, обусловленных стратегическим императивом обеспечения безопасности трансграничных водных ресурсов. Это событие отражает расчетливый сдвиг во внешней политике Ташкента – от осторожного наблюдения к избирательному, основанному на интересах сотрудничеству, подчеркивающему необходимость решения насущных региональных проблем путем прямого диалога и функциональных договоренностей.
В кратком обзоре подчеркивается, что позиция Узбекистана в отношении правительства Талибана представляет собой форму фактического признания, примером которого является не только принятие назначенного талибами посла, но и устойчивое межправительственное сотрудничество. Хотя такие шаги вызывают вопросы с точки зрения международного права, приоритетом узбекского правительства остается практическое решение проблем, а не идеологическое позирование. В этом контексте авторы подчеркивают центральную роль водной дипломатии, особенно в связи с тем, что противоречивый проект строительства канала Кош-Тепа в Афганистане грозит отводом значительных объемов воды из Амударьи, что поставит под угрозу доступность воды в Узбекистане и Туркменистане в нижнем течении. Учитывая потенциальные экологические и геополитические последствия строительства канала, стратегия Узбекистана свидетельствует об активном стремлении защитить жизненно важные интересы, несмотря на нерешительность международного сообщества в отношении легитимности Талибана.
Соображения безопасности остаются важнейшим фактором в расчетах Ташкента. Постоянная угроза со стороны экстремистских группировок, действующих в Афганистане, вынуждает Узбекистан расширять свою деятельность в сфере безопасности и развития за пределами границы. Это включает в себя такие инструменты «мягкой силы», как финансирование религиозных учебных заведений в афганских провинциях, призванных способствовать стабильности и противостоять радикальному влиянию. В то же время авторы указывают на отсутствие коллективного регионального подхода к урегулированию водных споров с Афганистаном. В то время как Иран и Афганистан недавно достигли прогресса в вопросе о реке Гильменд, такие страны, как Пакистан, остаются в состоянии неразрешенных переговоров, что еще больше подчеркивает предпочтение Узбекистана двусторонним отношениям перед многосторонней зависимостью.
Важно отметить, что в кратком обзоре показано, что Узбекистан разрабатывает нюансированную модель «ограниченного признания», основанную на экономической взаимозависимости, трансграничной торговле и муниципальном сотрудничестве. Авторы приводят такие примеры, как создание афганской торговой инфраструктуры в Термезе и планы по созданию узбекского торгового представительства в Мазари-Шарифе. Эти шаги свидетельствуют о том, что официальное признание - не единственный путь к эффективному взаимодействию, особенно когда национальные интересы требуют срочной и адаптивной дипломатии. Подход Узбекистана предлагает пример для других региональных игроков, стремящихся к стабильности без придания политической легитимности противоречивому режиму.
В заключение авторы утверждают, что политика Узбекистана в Афганистане – это не столько отход от традиций, сколько продолжение стратегической доктрины, в которой принцип сбалансирован с прагматизмом. В то время как международное сообщество бездействует, действия Узбекистана могут в итоге стать катализатором более широкой региональной перестройки, побуждая другие страны проводить аналогичную политику условного вовлечения. Таким образом, тщательно выверенное сотрудничество Ташкента с талибами может пересмотреть контуры центральноазиатской дипломатии, продемонстрировав, как средние державы могут взять на себя инициативу в формировании региональной повестки дня в области безопасности и развития.
* Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.
