По данным Всемирной продовольственной программы, на сегодня свыше 340 миллионов человек в мире страдают от острой нехватки продовольствия. За каждой их этих цифр, по факту, конкретные люди. Более того, из них почти два миллиона нуждающихся находятся на грани голода, а их состояние квалифицируется как катастрофическое. То есть, люди в настоящее время умирают не от болезней или старости, а от отсутствия самого элементарного, а именно, пищи.   При этом, по данным Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП), в мире выбрасывается около 1 миллиарда тонн пищевых продуктов в год или пятая часть всей пищи, доступной потребителям. Пищевые отходы не только усугубляют проблему голода, но и наносят серьёзный ущерб экологии. Они ответственны за около 10% глобальных выбросов парниковых газов. Поэтому сокращение пищевых отходов – это как ключевой шаг к обеспечению продовольственной безопасности, так и к защите климата и рациональному использованию ресурсов.   Выделим, что основная часть пищевых отходов (около 60%) приходится на домохозяйства, остальное распределяется между предприятиями общественного питания (28%) и розничной торговлей (12%). Кроме того, около 13% продуктов теряется ещё до попадания на прилавки, а именно на этапах сбора урожая, хранения и транспортировки.   Государствами мира, например, Узбекистаном, все больше внедряются различные технологические решения в сфере сокращения пищевых отходов. На этом фоне важным направлением, на наш взгляд, является и укрепление антропологических факторов, таких как существующий с древних времён укоренённая традиция бережного и уважительного отношения к пище. Это имеет прямое отношение и к Узбекистану, где это не просто культурная особенность, но и часть народной этики. И сегодня, несмотря на рост потребления и урбанизацию, важно и далее поддерживать такое отношение в семьях в нашей стране.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

14-е правительство Исламской Республики Иран (ИРИ) во главе с действующим президентом страны Масудом Пезешкияном заметно усиливает политику в Центральной Азии, основанную на прагматическом подходе. Основной фокус регионального взаимодействия направлен на развитие торговли и транспортно-логистических связей. Такая цель гармонирует с иранской стратегией «Взгляд на Восток», призванной смягчить экономическую изоляцию Тегерана.   Международные санкции остаются главным ограничителем интеграции ИРИ с Центральной Азией. Несмотря на географическую близость, а также огромный ресурсный потенциал общий объем взаимной торговли остается не удовлетворительным, составляя чуть больше $1,5 млрд, хотя за последние годы этот показатель немного вырос. Поставлена цель увеличить товарооборот с Узбекистаном в четыре раза — до $2 млрд, с Казахстаном и Таджикистаном – до $1 млрд, с Туркменистаном – на 30%.   Расширяющиеся экспортные возможности государств Центральной Азии стимулируют к поиску новых потребительских рынков и эффективных путей сообщений с крупными экономиками мира. Иран сочетает в себе оба качества, что делает его ценным партнерам для региональной «пятерки». Кроме того, эта страна имеет солидный научно-технический опыт в машиностроении, энергетике, сельском хозяйстве, химической и фармацевтической промышленности, а также инвестиционную базу для налаживания совместных производств.   Разветвленная сеть автомобильных и железных дорог вкупе с наличием крупных портов в Индийском океане дают ИРИ важное преимущество в сотрудничестве с центральноазиатскими республиками, не имеющими прямого выхода к морю. Тегеран играет ключевую роль в формировании Евразийского сухопутного моста, призванного соединить Китай и Европу железнодорожными путями. Иранскую территорию по суше пересекают несколько транзитных маршрутов, проходящих с Востока на Запад, в работе которых также задействованы страны Центральной Азии. Активное развитие получил железнодорожный коридор «Китай-Казахстан-Узбекистан-Туркменистан-Иран-Турция-ЕС», параллельно функционирует мультимодальный маршрут «Китай-Кыргызстан-Узбекистан-Туркменистан-Иран-Турция-ЕС».   В свете актуализации для республик Центральной Азии южного направления транзита популярность набирает иранский глубоководный порт Чабахар, который модернизируется со стороны Индии и благодаря ей не обременен санкциями. В 2023 году Тегеран одобрил просьбу Ташкента присоединиться к Чабахарскому соглашению. В планах узбекской стороны строительство складов и терминала на территории морской гавани. Аналогичный вопрос рассматривается в Казахстане и Таджикистане. Также ведутся обсуждения по запуску транспортных коридоров из Центральной Азии в Индию с использованием дорожной и портовой инфраструктуры Ирана. Такое развитие подстегнет к интенсификации торговли с одной из крупнейших экономик мира, что полностью отвечает геоэкономическим интересам центральноазиатских государств.   В августе 2024 года стартовали контейнерные перевозки из индийских портов Мундра, Нхава-Шева и Ченнаи в Узбекистан через Иран (порт Бандар-Аббас) и Туркменистан. В марте 2025 года по тому же маршруту были организованы поставки грузов в Казахстан. Вместе с тем, Астана намерена строить специализированный терминал и логистический центр на берегу порта Шахид Раджаи на юге Ирана. Все эти эпизоды указывают на решительность государств Центральной Азии в сближении с Тегераном.   Центральноазиатский транзит также очень важен для ИРИ, учитывая переориентацию его внешней торговли на Восток. 15 мая 2025 года вступило в силу полноформатное соглашение о свободной торговле между странами Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и Ираном, которое предусматривает резкое снижение таможенных пошлин практически на всю товарную номенклатуру. Больше всех от этого выиграет Россия, которая занимает лидирующую позицию в ЕАЭС и имеет внушительный товарооборот с Ираном ($4,8 млрд  по итогам 2024 года). Однако крупнейшим торговым партнером Тегерана на Востоке был и остается Китай, в связи с чем, развитие транспортных коридоров через наш регион является принципиальным вопросом в повестке ирано-китайских отношений.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Комментируя турне Дональда Трампа по ключевым странам Ближнего Востока, где усиливается геополитическая конкуренция, необходимо отметить усилия Трампа по восстановлению влияния США в регионе посредством сочетания экономических, дипломатических и стратегических инициатив. Крупные соглашения Трампа на общую сумму более $2 трлн по коммерческим и оборонным контрактам с ОАЭ, Катаром и Саудовской Аравией свидетельствуют о новой приверженности к экономической дипломатии, что может изменить динамику регионального влияния и создать новые прецеденты для участия Америки. Стратегическая согласованность между экспортом технологий из США и оборонными партнерствами исходит из следующего: Саудовская Аравия выделила инвестиции на сумму $600 млрд, в том числе в военные закупки на сумму $142 млрд и проекты в области искусственного интеллекта и энергетической инфраструктуры на сумму $20 млрд; Соглашения с Катаром превысили $243 млрд, включая покупку реактивного самолета Boeing за $96 млрд, закупку вооружений в США на $42 млрд и передовых оборонных технологий на $3 млрд. Инвестиции планируется увеличить до $1,2 трлн; ОАЭ заключили сделки на более $200 млрд, в том числе заказ на Boeing стоимостью $14,5 млрд и крупный центр обработки данных искусственного интеллекта в Абу-Даби.   ALJAZEERA поездку Дональда Трампа на Ближний Восток комментирует как «геополитический сдвиг в подходе Соединенных Штатов к региону», отмечая, что «Президент Трамп ускоряет инвестиции в Америку и обеспечивает заключение справедливых торговых сделок по всему миру, прокладывая путь к новому золотому веку прочного процветания для будущих поколений».   На выступлении в Саудовской Аравии Трамп заявил: «Новое поколение лидеров преодолевает древние конфликты и надоевшие разногласия прошлого и строит будущее, в котором Ближний Восток будет определяться торговлей, а не хаосом». Он призвал к «технологиям, когда люди разных наций, религий и вероисповеданий вместе строят города, а не уничтожают друг друга бомбардировками».   Таким образом, дипломатическая миссия Президента Дональда Трампа на Ближний Восток принесла значительные экономические выгоды и ознаменовала заметные сдвиги во внешней экономической политике и экономической дипломатии США по отношению к региону. Основная цель экономического аспекта визита – привлечение значительных инвестиций в экономику США на развитие передовых технологий в области искусственного интеллекта, энергетики и обороны, – достигнута.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В 2015 году Организация Объединенных Наций объявила о начале реализации Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, определив 17 Целей устойчивого развития (ЦУР) и 169 конкретных задач для решения глобальных проблем, таких как сокращение бедности, охрана окружающей среды и повышение качества жизни. Узбекистан продемонстрировал свою приверженность этой глобальной инициативе, интегрировав ЦУР в свои национальные стратегии и политические рамки.   Принятые на основе консенсуса 193 государств-членов, ЦУР построены вокруг трех основных столпов: экономика, общество и окружающая среда. Достижение этих целей требует тщательного мониторинга и оценки со стороны каждого государства для выявления слабых мест, определения приоритетности политических мер и эффективного распределения ресурсов.   В последние годы Узбекистан провел значительные реформы, направленные на стимулирование экономического роста, совершенствование систем здравоохранения и образования, охрану природных ресурсов и укрепление государственных институтов. Несмотря на эти усилия, достижение ЦУР остается сложной и долгосрочной задачей, требующей более скоординированных действий со стороны различных секторов общества и правительства.   Данный комментарий служит предваряющим документом, предлагающим краткий обзор успехов Узбекистана в достижении ЦУР на сегодняшний день. Он опирается на ключевые данные и правительственные инициативы, чтобы подчеркнуть как достижения, так и текущие проблемы. Цель документа - дать представление о том, как Узбекистан может еще больше согласовать траекторию своего развития с глобальными целями устойчивого развития.   Узбекистан демонстрирует умеренный прогресс в достижении ЦУР, занимая в настоящее время 81-е место из 167 стран с показателем 70,6 балла, что незначительно превышает средний региональный показатель по Восточной Европе и Центральной Азии, равный 69,2. Несмотря на этот относительный прогресс, показатели страны по отдельным ЦУР остаются противоречивыми.   По-прежнему сохраняются ключевые проблемы в таких важнейших областях, как ликвидация голода, хорошее здоровье и благополучие, чистая вода и санитария, недорогостоящая энергия, устойчивое развитие городов, сохранение экосистем суши и создание эффективных институтов. Решение этих проблем требует принятия срочных и целенаправленных политических мер.   Кроме того, Узбекистан сталкивается со значительными препятствиями в повышении качества образования, продвижении гендерного равенства, расширении возможностей занятости, стимулировании промышленных инноваций и укреплении международного партнерства. Эти факторы необходимы для обеспечения инклюзивного и устойчивого развития. Несмотря на ощутимый прогресс в сокращении бедности и неравенства, а также в стимулировании ответственного потребления и мер по защите климата, эти достижения остаются неустойчивыми. Для обеспечения долгосрочной устойчивости и справедливого роста в масштабах всей страны необходимы последовательные, скоординированные усилия[1].     Таблица прогресса отражает не только показатели Узбекистана по ЦУР, но и основные тенденции прогресса, которые дают важное представление о траектории развития страны. Особую озабоченность вызывает ЦУР 11 (устойчивые города и населенные пункты), которая отмечена красным цветом, что свидетельствует о тенденции к снижению. Это означает ухудшение показателей в данной области, что свидетельствует о необходимости срочного принятия целенаправленных политических мер.   Большинство ЦУР попадают в темно-желтую категорию, что свидетельствует о стагнации. В эту категорию входят ЦУР 2 (ликвидация голода), ЦУР 7 (чистая энергия), ЦУР 8 (достойная работа), ЦУР 9 (индустриализация и инновации), ЦУР 12 (ответственное потребление), ЦУР 15 (экосистемы суши) и ЦУР 16 (мир и институты). Застой в достижении столь широкого спектра целей говорит о том, что прогресс идет слишком медленно или не идет вовсе, что может быть связано с системными проблемами, включая слабую реализацию, недостаток финансирования или институциональную неэффективность.   Напротив, несколько ЦУР демонстрируют умеренное улучшение, включая ЦУР 1 (ликвидация бедности), ЦУР 3 (хорошее здоровье), ЦУР 4 (качественное образование), ЦУР 5 (гендерное равенство), ЦУР 6 (чистая вода), ЦУР 9 (индустриалиация и инновации) и ЦУР 17 (партнерские отношения), как показано светло-желтым цветом. Эти тенденции свидетельствуют о постепенном прогрессе, особенно в области сокращения бедности и расширения базовых услуг. В то же время ЦУР 10 (уменьшение неравенства) отмечена серым цветом, что означает отсутствие информации, которая может отражать проблемы со сбором данных или возможностями мониторинга.   Узбекистан добился заметного прогресса в нескольких областях, включая сокращение бедности, доступ к базовому здравоохранению, охват образованием, расширение доступа к электричеству и чистой воде. Несмотря на эти достижения, остаются серьезные проблемы, так как по многим целям ЦУР наблюдается либо стагнация, либо недостаточный прогресс. К ключевым областям, требующим неотложного политического внимания, относятся качество питания, неинфекционные заболевания, гендерное равенство, управление водными ресурсами, переход к чистой энергетике, трудовые права, инновации, неравенство, деградация окружающей среды, управление и статистический потенциал.   Хотя достижения Узбекистана в области ЦУР обеспечивают прочную основу для достижения ЦУР, ускоренные многосекторальные реформы и увеличение инвестиций необходимы для стимулирования прогресса в отстающих областях. Для достижения Целей устойчивого развития 2030 года политикам следует отдавать предпочтение инклюзивным и «зеленым» подходам, подкрепленным эффективным управлением, мониторингом на основе данных и международным сотрудничеством.   [1] Sachs, J.D., Lafortune, G., Fuller, G. (2024). The SDGs and the UN Summit of the Future. Sustainable Development Report 2024. Paris: SDSN, Dublin: Dublin University Press. doi:10.25546/108572. Режим доступа: https://dashboards.sdgindex.org/static/profiles/pdfs/SDR-2024-uzbekistan.pdf

С визитом в государства Персидского залива с 13 по 16 мая Дональд Трамп сделал первый после возвращения в Белый дом выезд за пределы Европы (за исключением поездки в Рим на похороны Папы Франциска). Маршрут охватил Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ, однако заметным стало исключение Израиля и неожиданная встреча с новым руководителем Сирии. Эти шаги воспринимаются как сигнал о желании американской администрации переориентировать ближневосточную стратегию и сместить фокус на арабские монархии.   Экономическая повестка встречи оказалась беспрецедентно масштабной: в Эр-Рияде Саудовская Аравия пообещала вложить в американскую экономику порядка $600 млрд. Речь шла о развитии центров обработки данных для ИИ, крупных оборонных закупках (свыше $140 млрд.) и инвестициях в технологические проекты при участии Google, Oracle и Uber.   Аналогичные результаты продемонстрировал и этап в Катаре: обязательства сторон превысили $1,2 трлн. Среди самых заметных — заказ Qatar Airways более чем на 200 самолётов Boeing стоимостью почти $100 млрд. Кроме того, туда включили договорённости о поставке беспилотников и финансировании американских военных объектов, в частности модернизации авиабазы Аль-Удейд.   ОАЭ также подтвердили готовность инвестировать более $1,4 трлн в течение следующих десяти лет, сосредоточив внимание на технологиях, искусственном интеллекте и энергетике. К сделкам свыше $200 млрд. добавились отраслевые соглашения нефтяных компаний ExxonMobil и Occidental Petroleum с Абу-Даби на сумму около $60 млрд.   Для ускоренного притока капитала Вашингтон заранее смягчил правила Комитета по иностранным инвестициям, что подчёркивает готовность администрации идти навстречу союзникам из Залива даже в чувствительных секторах экономики.   Политическая составляющая визита оказалась не менее значимой. Исключение Израиля из маршрута и жёсткая риторика спецпосланника Стива Уиткоффа свидетельствуют о растущем раздражении решениями руководства Израиля по газскому конфликту и нормализации отношений с Палестиной.   Контакты США с сирийским руководством и объявленное снятие санкций стали первым с 2000-х годов шагом по реинтеграции Дамаска в региональный диалог. Это отражает влияние Саудовской Аравии и Турции на американскую политику и открывает новые возможности для стабилизации в Сирии.   На иранском направлении Вашингтон активно поддерживал переговоры, обещая «максимальное давление» или соглашение в зависимости от готовности Тегерана отказаться от ядерных амбиций. В свою очередь Иран готов был демонтировать запасы высокообогащённого урана в обмен на отмену санкций, что создаёт предпосылки для деэскалации регионального противостояния.   Палестино-израильский вопрос по итогам турне остался без прорывов: Трамп лишь констатировал необходимость лучшей жизни для жителей Газы, не предложив конкретных механизмов урегулирования. На этом фоне твёрдость позиции Нетаньяху лишь подчёркивает сложность достижения соглашений.   В целом, майское ближневосточное турне Дональда Трампа явилось демонстрацией новой модели взаимодействия — от деклараций к масштабным экономическим и военным соглашениям. Совокупный объём контрактов, превышающий $4 трлн., укрепляет присутствие США в регионе и способствует переориентации внешней политики на прочные стратегические альянсы с арабскими монархиями.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В последние годы Китайская Народная Республика демонстрирует последовательную активизацию сотрудничества со странами Центральной Азии, что, в частности, проявляется в инициированной председателем КНР Си Цзиньпином платформе многостороннего диалога на уровне глав государств в формате «Китай – Центральная Азия». Одним из конкретных результатов углубляющегося двустороннего взаимодействия между Узбекистаном и КНР стало подписание соглашения о введении безвизового режима, состоявшееся 1 декабря 2024 года.   Согласно достигнутым договорённостям, с 1 июня 2025 года граждане обеих стран смогут осуществлять взаимные поездки сроком до 30 дней без необходимости оформления виз. Вступление соглашения в силу в обозначенный срок, по всей вероятности, обусловлено необходимостью завершения внутренних правовых и административных процедур, согласования механизмов межведомственного взаимодействия, а также технической подготовки инфраструктуры и погранично-пропускной системы. Кроме того, выбор даты 1 июня может быть обусловлен сезонным фактором — в летние месяцы традиционно наблюдается рост туристического и делового трафика, что делает применение соглашения особенно актуальным.   Следует отметить, что подписание и имплементация соглашения носит не только юридико-практический, но и значимый политический характер. Оно является символом высокого уровня взаимного доверия и стремления к дальнейшей институционализации стратегического партнёрства между двумя государствами. Упрощение въездного режима создаёт дополнительные возможности для интенсификации контактов на уровне гражданских обществ, образовательных учреждений, культурных и научных обменов — то есть для развития народной дипломатии, которая дополняет межгосударственные отношения неформальными, но устойчивыми горизонтальными связями.   В экономическом измерении отмена визового режима может стать дополнительным стимулом для расширения взаимодействия в сферах торговли, инвестиций, транспорта и логистики. Китай уже занимает лидирующие позиции среди иностранных инвесторов в Узбекистане, активно участвуя в реализации ключевых инфраструктурных проектов, в том числе в рамках инициативы «Один пояс – один путь». Упрощение процедур пересечения границы создаёт благоприятные условия для интенсификации деловых контактов, обмена делегациями и участия предпринимательских кругов обеих стран в совместных проектах.   Таким образом, безвизовый режим между Узбекистаном и Китаем представляет собой не только прагматичный шаг в сфере визовой либерализации, но и инструмент, направленный на укрепление политического диалога, экономической кооперации и гуманитарных связей. Его реализация открывает новые горизонты для всестороннего развития двустороннего сотрудничества, соответствующего духу добрососедства, стратегического взаимодействия и взаимной выгоды.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.