В социальных сетях активно обсуждается видео, в котором говорится об отмене ряда американских программ на общую сумму в 250 млн долларов. Среди них — грант на повышение прозрачности в хлопковой отрасли Узбекистана. Этот проект стартовал в августе 2022 года и должен был завершиться в декабре 2026 года. Он предусматривал внедрение международных трудовых стандартов в отрасли. В 2022 году на реализацию было выделено 2 млн долларов, а в 2025 году планировалось направить ещё 1 млн. Ранее Госдепартамент США уже отменил 139 грантов на сумму 215 млн долларов, в том числе проект в Узбекистане по развитию гражданского участия (2,5 млн долларов).   Такие решения отражают изменение внешнеполитических приоритетов администрации США, которая всё больше концентрируется на внутренних задачах и пересмотре международных программ поддержки. Тем не менее, посол США в Узбекистане Джонатан Хеник в своём интервью подчеркнул, что двусторонние отношения остаются прочными, основанными на доверии и уважении, а США признают за Узбекистаном право на независимую внешнюю политику.   Рассматривать отмену грантов стоит как следствие внутренней повестки страны-донора. Конечно, принципы культурной дипломатии и грантовой поддержки играют важную роль в развитии международных связей, и такие инициативы ценятся. Однако Узбекистан обладает собственным потенциалом, что позволяет ему уверенно двигаться вперёд независимо от внешней поддержки.   Развитие гражданского общества в стране остаётся приоритетом государственной политики: только за последние годы принято более 60 нормативных актов, создана правовая и институциональная база для поддержки ННО и инициатив населения. Хлопковая отрасль, в свою очередь, остаётся стратегической: Узбекистан ежегодно производит около 1 млн тонн хлопкового волокна (5% мирового объёма), из которых 800 тыс. тонн экспортируются. Экспорт текстиля в 2023 году составил 2,87 млрд долларов.   В целом, экспертное сообщество Узбекистана с уважением относится к приоритетам внешнеполитических партнёров, одновременно акцентируя внимание на устойчивом внутреннем развитии страны.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Шохрух Саидов, член Клуба волонтеров ИПМИ, в своем комментарии к недавнему взаимодействию Казахстана с Афганистаном утверждает, что официальный визит заместителя премьер-министра Серика Жумангарина в Кабул с 21 по 23 апреля знаменует собой значительную перестройку региональной дипломатии Астаны. Автор утверждает, что подписание Казахстаном двадцати соглашений на сумму 140 миллионов долларов с администрацией, возглавляемой талибами, не является просто транзакцией, а отражает сознательный стратегический сдвиг в подходе Центральной Азии к Афганистану, особенно после исключения Россией «Талибана» из списка террористических организаций. В этом контексте Казахстан предстает как региональный игрок, намеренный балансировать между экономическими интересами и прагматичными внешнеполитическими корректировками.   В комментарии подчеркиваются три основных направления, на которых строится работа Казахстана: транзит, торговля и ресурсная дипломатия. Саидов подчеркивает заинтересованность Казахстана в превращении в ключевой транзитный коридор между Россией и Индийским океаном через Афганистан. Примечательно, что это видение совпадает с долгосрочной целью Астаны по диверсификации торговых маршрутов в условиях меняющихся глобальных цепочек поставок и растущей геополитической фрагментации.   Автор также отмечает значительный рост экспорта сахара, а также возможности для экспорта зерна, муки и кондитерских изделий. Учитывая, что население Афганистана превышает 41 миллион человек, автор считает, что доступ к этой потребительской базе дает как немедленные экономические выгоды, так и долгосрочный потенциал для устойчивого роста торговли. Саидов обращает внимание на вхождение Казахстана в минерально-сырьевой сектор Афганистана, подчеркивая отправку геологической миссии в провинцию Нуристан и сбор образцов руды для анализа. По его мнению, этот шаг может стать предвестником углубления сотрудничества в области добычи ресурсов и представить Казахстан в качестве технического партнера в неосвоенной горнодобывающей экономике Афганистана. Решение о создании совместной технической группы отражает стремление к структурированному и научному сотрудничеству, что потенциально позиционирует Казахстан как регионального лидера в ответственной разработке ресурсов.   В заключение автор утверждает, что взаимодействие Казахстана с Афганистаном — это продуманная политика, выходящая за рамки экономической целесообразности. Оно отражает стремление повлиять на инфраструктурную и торговую архитектуру Центральной Азии, осторожно ориентируясь при этом в пост-американской афганской реальности. Как отмечает Шохрух Саидов, более широкое воздействие может оказать переопределение региональных связей, при котором Астана позиционирует себя не только как торгового партнера, но и как стратегический мост, соединяющий Россию, Центральную и Южную Азию.   Читайте на сайте paradigma.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Политика Великобритании с начала 2025 года вступила в фазу корректировки стратегических приоритетов на фоне меняющейся глобальной конфигурации. В центре внимания — укрепление оборонного и торгово-экономического сотрудничества с ЕС. Это не только обозначает «перезагрузку» отношений после Brexit, но и представляет собой тонкий дипломатический манёвр, направленный на то, чтобы не разрывать связи с Вашингтоном, при этом усиливая автономию европейского вектора британской внешней политики.   Ведущей тенденцией здесь является приоритет оборонного взаимодействия, которое, по сути, становится точкой входа в более широкую политическую и экономическую конвергенцию. Поддержка Украины, развитие совместных оборонных технологий и участие британского ВПК в механизмах нового оборонного фонда ЕС (€150 млрд) представляют собой прагматичный выбор, продиктованный необходимостью адаптации к растущей фрагментации трансатлантической архитектуры безопасности. Особенно примечательно, что в условиях ослабления гарантий со стороны США и нестабильной глобальной экономики именно безопасность становится базисом для дальнейших интеграционных шагов.   Символичным становится заявление Лондона о «совместных ценностях», которое, хотя и не упоминает Трампа напрямую, фактически противопоставляется его подходу к международным делам — односторонности, тарифному протекционизму и отклонению от климатических обязательств. Великобритания демонстрирует намерение действовать в унисон с ЕС в вопросах поддержки Украины в пределах её международно признанных границ, защиты глобальной торговой системы и выполнения Парижского соглашения. Тем самым она посылает чёткий сигнал — ориентация на устойчивость международного порядка и многостороннее взаимодействие остаются приоритетом.   Однако столь активное сближение с Брюсселем вызывает внутренние и внешнеполитические дилеммы. Во-первых, существует риск раздражения Вашингтона, особенно если будущая администрация Трампа вновь сделает ставку на жёсткий торговый курс. Во-вторых, британскому истеблишменту необходимо лавировать между интересами британских фермеров, промышленников и сторонников жёсткого суверенитета, что ограничивает возможности глубокой нормативной интеграции с ЕС. Тот факт, что Лондон чётко заявил о нежелании понижать стандарты в сфере продовольствия и автопрома, говорит о стремлении сохранить автономию в критически чувствительных секторах, одновременно добиваясь послаблений со стороны США.   Сложность позиции Великобритании ещё более усугубляется тем, что страна, по сути, выступает в роли моста между двумя конкурирующими экономико-политическими центрами — ЕС и США. Это даёт Лондону определённые возможности для посредничества и укрепления собственной роли на мировой арене, но требует стратегической последовательности и дипломатической пластичности. Если правительство Стармера сумеет реализовать намеченную связку «оборонное сотрудничество — экономический диалог — климатическая солидарность», это может стать моделью нового типа отношений «Европа плюс» — без членства, но с глубокой кооперацией в ключевых сферах.   В заключение следует отметить, что нынешняя перезагрузка отношений Великобритании и ЕС — это не просто тактический выбор, а реакция на сдвиги в самой системе международных отношений. В условиях эрозии глобального лидерства США и роста нестабильности в Восточной Европе именно региональные альянсы, основанные на ценностях, безопасности и прагматизме, становятся точками устойчивости. Великобритания, пережив болезненный разрыв с ЕС, может вновь превратиться в одного из столпов европейской стабильности — при условии, что ей удастся сохранить баланс между трансатлантическим и континентальным измерениями своей политики.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Обострение торгово-экономических противоречий между Китаем и США способно оказать значительное влияние на глобальный нефтяной рынок. По оценке отраслевых аналитиков, в случае углубления конфликта, сопровождающегося снижением темпов роста экономики КНР, прирост спроса на нефть в стране может сократиться вдвое — с 180 тыс. баррелей в сутки до 90 тыс. баррелей. Это особенно ударит по сегментам дизельного топлива, активно используемого в промышленности и транспорте, а также по нефтехимии, тесно связанной с экспортом и производственными цепочками.   Китай традиционно играет ключевую роль как один из крупнейших потребителей нефти в мире. По данным IEA (International Energy Agency), на долю КНР приходится около 15% мирового спроса на нефть, а любые колебания в ее экономике моментально отражаются на глобальных ценах. Однако в последнее время, как отмечает Rystad Energy, рынок стал менее чувствителен к геополитическим новостям — включая переговоры США и Ирана по ядерной программе или украинский конфликт. Это может быть связано с тем, что участники рынка закладывают в ожидания долгосрочную волатильность и не реагируют на отдельные политические сигналы столь остро, как ранее.   Тем не менее, отношения между США и Китаем остаются ключевым фактором неопределенности. В частности, рассматривается возможность отмены американских санкций против отдельных китайских нефтеперерабатывающих заводов, что могло бы стимулировать импорт и внутреннюю переработку сырья.   С другой стороны, сезонные факторы играют на стороне роста цен. В Rystad Energy ожидают, что в летние месяцы стоимость барреля Brent может превысить $70, в основном за счёт сезонного увеличения потребления топлива. По состоянию на апрель, Brent колеблется на уровне $67, и любые позитивные сигналы из Китая могут поддержать ценовой рост.   Таким образом, торговая война между США и КНР выступает не только как макроэкономический вызов, но и как структурный риск для нефтяной отрасли, поскольку влияет на динамику спроса со стороны крупнейшего импортера и переработчика нефти. В условиях геополитической турбулентности именно Китай становится тем «барометром», по которому участники рынка оценивают устойчивость спроса и потенциал для роста цен на нефть.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Страны Центральной Азии продолжают укреплять систему управления водными ресурсами, основанной на проактивном институциональном подходе. 89-е заседание Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии (МКВК) прошло в апреле текущего года в городе Самарканд. Одним из приоритетных вопросов повестки заседания стало утверждение согласованных межгосударственных лимитов водозаборов для стран Центральной Азии на вегетационный период 2025 года в бассейнах рек Сырдарья и Амударья.     Лимиты водозаборов стран на вегетационный период 2025 года по бассейну реки Сырдарья были утверждены в следующем объёме: Казахстан (канал Дустлик) — 909 млн куб.м; Кыргызстан — 270 млн куб.м; Таджикистан — 1,9 млрд куб.м; Узбекистан — 8,8 млрд куб.м.   Лимиты водозаборов на вегетационный период 2025 года по бассейну реки Амударья составили 39,723 млн м³ в целом, из которых на Таджикистан приходится 7,003 млн м³, Туркменистан — 15,500 млн м³, Узбекистан — 16,020 млн м³. Дополнительно, на экологические и санитарно-экологические нужды выделяется 5,150 млн м³ воды, включая водоснабжение дельты реки и Аральского моря.   Заседание также подтвердило готовность государств Центральной Азии углублять институциональные основы сотрудничества, где акцент был сделан на совершенствование договорно-правовой базы Международного фонда спасения Арала (МФСА) и участие в международных инициативах и укрепление потенциала и имиджа МФСА на международной арене. В этом контексте, членам МКВК также было поручено оказать содействие в организации регионального форума в рамках Межгосударственной конференции высокого уровня по сохранению ледников, запланированной на 29-31 мая 2025 года в Душанбе, Таджикистан.   Эти совместные усилия отражают стремление стран Центральной Азии эффективно управлять общими водными ресурсами, обеспечивая баланс между потребностями сельского хозяйства, производства энергии и сохранения окружающей среды. Отдельно стоит отметить, что запасы воды в верхних водохранилищах к началу вегетационного периода увеличились на 1,47 млрд м³ по сравнению с 2024 годом, что создаёт дополнительный ресурсный буфер.   Всё это формирует устойчивую тенденцию: от технической синхронизации к институциональному укреплению и стратегической координации. Именно в таких решениях проявляется практическая ценность водной дипломатии — как основы экологической и политической стабильности в Центральной Азии.   Регулярные встречи вновь подтверждают стратегическую значимость координации трансграничного водопользования для устойчивого развития Центральной Азии. В условиях изменяющегося климата и неравномерной водности в регионе, водная дипломатия превращается из декларативного лозунга в прикладной инструмент совместного регионального управления. Следующее, 90-е заседание МКВК запланировано на август 2025 года и пройдёт в городе Астана, Республика Казахстан.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Газета Financial Times, ссылаясь на то, что «многие производители вынуждены платить пошлины как на импорт, так и на экспорт», акцентирует внимание на иностранных производителях в Китае, которые вынуждены платит пошлины в размере 125% на импорт комплектующих, а затем 145% на экспорт в США, тем самым дважды попадая под удар торговых пошлин со стороны США, чем, как отмечается «подрывает их деятельность».   Следует отметить, что под удар попали не только китайские компании, но и сами американские, осуществляющие крупный бизнес в Китае. Это связано с тем, что в Китае работает ряд иностранных компаний, которые не являются американскими, но полагаются на американское сырье, что ставит их перед необходимостью платить как американские, так и китайские пошлины на одни и те же товары. Вместе с тем «некоторые крупные американские производители, в том числе производители смартфонов и некоторые производители электроники, добились от Трампа временных льгот».   По данным Главного таможенного управления Китая, на долю «полностью или частично иностранных компаний в стране в прошлом году пришлось $980 млрд китайского экспорта, или более четверти, и $820 млрд импорта, или более трети», а также и то, что в «2024 году Китай зафиксировал рекордное положительное сальдо торгового баланса в размере почти $1 трлн». Важным фактором является так же и то, что экспортный механизм Китая был создан за счет полностью или частично иностранных компаний, которые стремились воспользоваться огромным и недорогостоящим рынком труда в Китае для производства товаров.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.