Американский совет по внешней политике и аффилированный с ним Институт Центральной Азии и Кавказа подготовили доклад «Американская стратегия для Большой Центральной Азии» в апреле 2025 года Необходимо отметить, что данный документ, подготовленный коллективом авторитетных экспертов с многолетним опытом работы по региону, таких известных специалистов, как Ф. Старр, Э. Уимбуш и С. Корнелл, нацелен на формулирование комплексного и обновлённого подхода Вашингтона к обширному пространству Центральной Евразии.   Основная цель стратегии заключается в укреплении конкурентных позиций Соединённых Штатов в регионе, который, по мнению авторов, будет оказывать существенное влияние на динамику российско-китайских отношений, геополитическое соперничество в Азии и ключевые сырьевые рынки, особенно в части урана, нефти и природного газа, при одновременном обеспечении открытого доступа и снижении потенциальных рисков безопасности.   Центральным концептуальным нововведением доклада является переосмысление самого географического охвата региональной стратегии США, что выражается в ребрендинге термина «Большая Центральная Азия», впервые выработанного в начале 2000-х годов.   Данная концепция предполагает существенное расширение традиционного американского (и исторически советского) понимания Центральной Азии, ограниченного пятью республиками, за счёт обязательного включения в это ядро Азербайджана, что отражено в предложении ребрендинга диалоговой платформы на формат «C6+1». Более того, стратегия настаивает на необходимости рассматривать в тесной связке с этим ядром и такие прилегающие страны, как Грузия, Армения и Монголия, выполняющие роль флангов и обеспечивающие «экзистенциальную поддержку» через транспортные узлы, порты и общность экономических интересов.   Особое место отводится Афганистану, который предлагается рассматривать изначально как периферийный элемент, но с перспективой его интеграции в «органическое целое» региона, что знаменует собой попытку переформатировать американский подход к этой стране из сугубо проблемно-ориентированного в геополитически интегрированный. Таким образом, осуществляется своего рода концептуальная перекройка регионального пространства в американском стратегическом видении, направленная на формирование новой геополитической и геоэкономической общности, в большей степени отвечающей, по мнению авторов, современным реалиям и интересам США.   Согласно документу, американская стратегия для Большой Центральной Азии призвана решить четыре ключевые задачи, отражающие основные озабоченности Вашингтона. Во-первых, это управление рисками, связанными с потенциальным появлением у Ирана ядерного оружия в регионе, и без того окруженном ядерными державами (Россия, Китай, Индия, Пакистан) и странами с ядерным потенциалом (Турция), что повышает ставки любого конфликта. Во-вторых, декларируется прагматичный интерес к обеспечению возможностей для американских инвестиций и получения прибыли частным сектором, особенно в контексте освоения критически важных транспортных коридоров (включая так называемый «Срединный коридор») и доступа к богатейшим природным ресурсам региона – урану, редкоземельным металлам, литию и другим стратегическим материалам, которыми богаты, в частности, Казахстан и Узбекистан. Примечательно, что ставится задача не только получения преференциального доступа для США и их союзников, но и обретения способности ограничивать доступ к этим ресурсам для американских соперников, прежде всего Китая. В-третьих, сохраняется фокус на противодействии исламскому терроризму, как местного происхождения, так и привнесенного извне (через Афганистан, Иран, Пакистан), что требует агрессивного мониторинга и тесного сотрудничества со странами региона. В-четвёртых, стратегия напрямую увязывается с глобальным смещением фокуса американской внешней политики на сдерживание Китая, рассматриваемого как основной геополитический конкурент; Большая Центральная Азия позиционируется как ключевой узел в этом соперничестве, через который проходят китайские пути в Европу и на Ближний Восток и который геополитически связывает стратегии Китая, России и Ирана, что делает регион ареной, подверженной американскому влиянию и формированию через эффективное вовлечение.   Для достижения поставленных целей авторы доклада предлагают набор конкретных политических мер и инструментов, которые можно сгруппировать по нескольким направлениям. В административно-бюрократической сфере рекомендуется назначение Специального посланника Президента по Большой Центральной Азии в аппарате Совета национальной безопасности для координации деятельности американских ведомств и посольств, а также устранение внутренних препятствий для реализации единого регионального подхода, возможно, через институциональную реорганизацию в Госдепартаменте и других структурах.   В экономической плоскости предлагается создать неправительственный Деловой совет США – Большая Центральная Азия для содействия унификации визовых режимов, упрощения пограничных процедур, развития коммуникаций и стандартизации торговли, одновременно активно продвигая интересы американского частного сектора в управлении торговыми коридорами и инвестициях.   Сфера безопасности предполагает учреждение Региональной структуры безопасности Большой Центральной Азии, ориентированной на обмен разведданными, контртеррористическое сотрудничество и совместные инициативы, с активным использованием существующих американских центров подготовки военных и специалистов по безопасности (например, Центр им.  Дж. Маршалла) для формирования общего понимания угроз и подходов.   Важное место отводится инструментам «мягкой силы»: ускоренному вовлечению формирующихся элит через образовательные и профессиональные программы в США и внутри региона, а также поддержке региональных СМИ (на английском и местных языках) для более эффективного донесения позиции Вашингтона и продвижения английского языка. Наконец, подчёркивается необходимость консультаций и координации с дружественными державами (Европа, Япония, Турция, Южная Корея, Индия) для использования совпадающих интересов.   Примечательной чертой предлагаемой стратегии является её выраженный прагматизм и отход от прежних подходов, которые авторы доклада критикуют как фрагментарные и недостаточно интегрированные в глобальную повестку США. Признавая объективные ограничения американских возможностей (неспособность конкурировать с китайскими инвестициями в рамках «Пояса и пути» или предоставить жёсткие гарантии безопасности вроде членства в НАТО), стратегия делает ставку на более гибкие и зачастую непрямые методы влияния.   Особо подчёркивается необходимость работать совместно с правительствами стран региона, рассматривая их как основные инструменты реализации стратегии, а не как объекты воздействия. Весьма показателен и декларируемый отход от выдвижения демократизации и соблюдения прав человека в качестве предварительных условий для сотрудничества; вместо этого приоритет отдается обеспечению стабильности, экономическому процветанию и открытости внешнему миру, исходя из предположения, что политические свободы могут последовать за экономическим развитием со временем.   Кроме того, стратегия делает акцент на стимулировании формирования эксклюзивных региональных институтов самими странами Большой Центральной Азии (по примеру АСЕАН или Северного совета), которые должны усилить их коллективную субъектность и устойчивость к внешнему доминированию, причём США отводится роль партнёра, но не участника этих структур.   Таким образом, представленный доклад формулирует обновленную, более геополитически сфокусированную концепцию американской политики в отношении расширенно трактуемого региона Большой Центральной Азии. Данная концепция явно позиционирует регион как одну из ключевых арен стратегического соперничества Соединённых Штатов, прежде всего с Китаем, но имплицитно и с Россией. Отход от акцента на немедленной демократизации в пользу работы с существующими режимами ради достижения геополитических и экономических целей свидетельствует о возможном сдвиге в приоритетах американской внешней политики на данном направлении.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей свежей аналитической записке доктор Исломхон Гафаров представляет многослойный анализ меняющихся стратегий Вашингтона в отношении Афганистана после возвращения талибов к власти. Он выделяет четыре ключевых этапа американской политики – от борьбы с терроризмом до политического разъединения и прямого вовлечения – подчеркивая отсутствие последовательного долгосрочного видения. Этот этап отражает постоянный приоритет Вашингтона в вопросах национальной безопасности над более широким взаимодействием.   Второй этап был отмечен стратегическим разъединением, когда Соединенные Штаты дистанцировались от внутренней политики Афганистана и прекратили участие в инфраструктурных проектах, таких как ТАПИ и CASA-1000. Однако администрация Трампа начала проводить двойную политику – отчасти риторическую, в соответствии с нарративом кампании MAGA, и отчасти стратегическую, начав прямые контакты с представителями Талибана к середине 2020 года. Этот сдвиг продемонстрировал осознание непреходящего геополитического значения Афганистана, особенно в контексте соперничества США с Китаем.   Как отмечает д-р Гафаров, нынешний подход США сочетает риторическое осуждение нарушений прав человека талибами с прагматичным взаимодействием, включая недавнее освобождение американского заложника после контактов на высоком уровне с официальными лицами Талибана. Эти шаги свидетельствуют о тщательном пересмотре политики, частично обусловленной растущим присутствием Китая в Афганистане и настоятельной необходимостью восстановить влияние США в стратегически важном регионе. Талибы, в свою очередь, требуют паритета в переговорах, отказываясь как от возвращения американского оборудования, так и от условного освобождения замороженных афганских активов, что свидетельствует об их намерении представить себя в качестве суверенных игроков, а не подчиненных.   Рассматривая сценарии будущего, автор выделяет два возможных направления: выжидательная политика, основанная на внутренних изменениях в рядах талибов (в частности, предпочтение отдается более прагматичному Сираджуддину Хаккани, а не идеологически жесткому Ахундзаде), или использование экономических рычагов, таких как замороженные афганские активы, для противодействия китайским посягательствам. Оба сценария подчеркивают инструментальную роль Афганистана в более широком геополитическом соперничестве, особенно между Соединенными Штатами и Китаем. Примечательно, что недавняя отмена США вознаграждения за Хаккани может намекать на избирательную стратегию взаимодействия с более сговорчивыми фракциями Талибана.   Наконец, Узбекистан выступает в его анализе в качестве ключевого посредника в восстановлении американо-талибских отношений. Учитывая стратегические связи Ташкента как с Вашингтоном, так и с Кабулом, его нейтральную позицию и сотрудничество в области военной логистики, Узбекистан может стать ценным мостом для дипломатического восстановления отношений. Общие взгляды на региональную стабильность в сочетании с близостью и влиянием Узбекистана в Афганистане укрепляют эту возможность. В целом д-р Гафаров делает вывод, что неустойчивая эволюция политики США отражает не только сложности правления талибов, но и более широкую борьбу Вашингтона за примирение нормативных обязательств с геостратегическими императивами. Читайте на Kun.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В первом номере научно-технического журнала «Нефть и газ» за 2025 год опубликована статья, посвящённая Центру энергетической дипломатии и геополитики Института перспективных международных исследований (ИПМИ) при Университете мировой экономики и дипломатии (УМЭД). Данная публикация отмечает растущее значение энергетической дипломатии в глобальной политике и подчеркиваетвклад Центра в научное осмысление современных тенденций в данной сфере.   Статья акцентирует внимание на ключевых направлениях работы Центра, среди которых анализ энергетических стратегий ведущих мировых держав, перспективы транснационального сотрудничества в энергетическом секторе, а также влияние глобальных энергетических процессов на экономику и политику стран Центральной Азии. В материале особое внимание уделяется вопросам энергетической безопасности, устойчивого развития и роли Узбекистана в международных энергетических инициативах.   Отмечается, что Центр энергетической дипломатии и геополитики ИПМИ является важной научно-аналитической платформой, способствующей выработке стратегических рекомендаций для политиков и экспертов в области энергетики. Исследования Центра освещают геоэкономические аспекты энергетического сотрудничества, включая развитие инфраструктуры, вопросы энергетического транзита и геополитические вызовы в данной сфере.   Публикация в ведущем профильном журнале Узбекистана свидетельствует о признании важности научных исследований в области энергетической дипломатии. Журнал «Нефть и газ», учрежденный АО «Узбекнефтегаз», является единственным специализированным изданием, охватывающим нефтегазовую отрасль страны, и его авторитет в профессиональной среде подчёркивает значимость опубликованного материала.   Помимо расширения научного дискурса о глобальной энергетической геополитике, журнал способствует формированию экспертного диалога между исследовательскими структурами, промышленными предприятиями и правительственным сектором.

В аналитической записке, написанной в соавторстве Муштарий Усмоновой и Фазлиддином Джамаловым, представлен всесторонний анализ предстоящего саммита ЕС-Центральная Азия. Авторы подчеркивают, что саммит является важнейшим событием в укреплении связей между Европейским союзом и центральноазиатскими государствами, основываясь на предыдущих встречах, таких как встреча 2023 года в Чолпон-Ате. В статье подчеркивается значение стратегии ЕС «Global Gateway» в развитии экономического и инфраструктурного сотрудничества, а также позиционирование ЕС в качестве ключевого партнера региона в условиях глобальных вызовов.   Рассматривается исторический контекст отношений между ЕС и Центральной Азией, восходящий к эпохе Шелкового пути и развивающийся в ходе постсоветских взаимодействий, таких как программа ТАСИС и Стратегия ЕС для Центральной Азии. В статье подчеркивается стратегическая важность торговли и инвестиций: ожидается, что к концу 2024 года объем торговли между ЕС и Центральной Азией превысит 54 миллиарда евро, а ЕС станет крупным инвестором в таких секторах, как энергетика, инфраструктура и технологии. Авторы освещают ключевые недавние соглашения, включая сделку на 3 млн евро на поставку критически важного сырья и инвестиционный грант в размере 20 млн евро на модернизацию энергосистемы Таджикистана, что отражает стремление Европы к экономической устойчивости в регионе.   Особое внимание уделяется инфраструктуре и связям, в частности поддержке ЕС Транскаспийского международного транспортного маршрута (ТМТМ), на развитие транзитных связей которого в регионе было обещано выделить 10 млрд евро. В статье также обсуждаются геополитические сложности взаимодействия ЕС, включая проблемы, связанные с санкциями против России и стратегическим соперничеством с Китаем. Кроме того, подчеркивается роль культурных и образовательных обменов, таких как программа Erasmus+ и финансируемые ЕС языковые центры, как средства развития долгосрочного сотрудничества.   В публикации подчеркивается, что саммит станет поворотным моментом для развития отношений между ЕС и Центральной Азией как в экономической, так и в социально-культурной сферах. Соглашения и инициативы, ожидаемые от встречи, рассматриваются как ключевые шаги на пути к обеспечению региональной стабильности и углублению интеграции с ЕС. Рассматривая вопросы экономического развития, инфраструктуры и культурного сотрудничества, авторы статьи утверждают, что саммит выведет партнерство на новый уровень расширенного и целенаправленного взаимодействия.   Читайте на uwed.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Наргиза Умарова рассматривает активные усилия Узбекистана по формированию новой транспортной архитектуры среди тюркских государств. Она подчеркивает, как стратегическое положение страны и ее политические инициативы позволили ей интегрироваться в развивающиеся евразийские транспортные коридоры, особенно в свете сбоев, вызванных санкциями против России. Узбекистан воспользовался сдвигом в сторону Транскаспийского международного транспортного маршрута (ТМТМ), позиционируя себя в качестве ключевого транзитного узла между Китаем, Европой и Южной Азией. Присоединившись к Организации тюркских государств (ОТГ) и запустив такие совместные проекты, как CASCA+, Узбекистан стремится улучшить связь и расширить свои экспортные и торговые сети.   Г-жа Умарова подчеркивает экономические преимущества этих транспортных инициатив, отмечая, что в 2024 году объем международных грузоперевозок Узбекистана достигнет примерно 60 миллионов тонн, причем европейский рынок будет играть все более значительную роль. Страна пользуется преимуществами преференциальных торговых соглашений, таких как GSP+, обеспечивающих беспошлинный доступ в ЕС для более чем 6 000 видов товаров. Коридор CASCA+, соединяющий Центральную Азию с Южным Кавказом и Турцией, представлен как стратегическая альтернатива Среднему коридору, предлагающая более эффективные транзитные маршруты и более низкие логистические затраты. Автор также подчеркивает растущие экономические связи Узбекистана с Турцией, включая торговые и инвестиционные проекты на миллиарды долларов, чему способствуют такие меры, как снижение таможенных тарифов и цифровизация транспортных услуг.   Кроме того, она обсуждает стратегию диверсификации Узбекистана за пределами тюркских государств, в частности его взаимодействие с Ираном. Она описывает запуск железной дороги Турция-Иран-Туркменистан-Узбекистан в 2022 году как ключевой шаг в укреплении связей Центральной Азии с Ближним Востоком и Европой. Эта инициатива, наряду с предлагаемым коридором Кыргызстан-Узбекистан-Туркменистан-Иран-Турция, демонстрирует приверженность Ташкента расширению торговых путей и обеспечению альтернативных транзитных маршрутов. Эксперт отмечает, что эти усилия снижают зависимость от традиционных коридоров через Казахстан и Россию, делая Узбекистан важнейшим игроком в региональной и глобальной цепочке поставок.   В заключение г-жа Умарова утверждает, что транспортная стратегия Узбекистана имеет мультипликативный эффект, принося пользу не только самой стране, но и укрепляя ОТС и усиливая региональную интеграцию. Уделяя приоритетное внимание развитию инфраструктуры и содействуя сотрудничеству между тюркскими государствами и внешними партнерами, Ташкент утверждает себя в качестве ключевой движущей силы связности в Евразии. Она считает, что активное участие Узбекистана в международных транспортных проектах способствует росту влияния ОТС, а также укреплению роли страны в мировой торговле.   Читайте на сайте АНКАСАМ   Читайте на сайте The International Asia Today АНКАСАМ   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Авторы, Хамза Болтаев и д-р Исломхон Гафаров, утверждают, что эволюционирующая стратегия Узбекистана в отношении Северного Афганистана обусловлена прагматичными экономическими и геополитическими соображениями. Они утверждают, что Ташкент перешел от традиционного подхода, основанного на безопасности, к подходу, в котором приоритетом является экономическое участие и развитие инфраструктуры. Примером такого сдвига является стремление Узбекистана увеличить двустороннюю торговлю с Афганистаном, поставив перед собой цель достичь товарооборота в 3 миллиарда долларов, а также реализовать такие ключевые проекты, как расширение торговых центров и Трансафганского транспортного коридора.   Они подчеркивают глубокие исторические связи между Узбекистаном и Северным Афганистаном, особенно в таких провинциях, как Балх, Джовзджан и Фарьяб, где проживают значительные узбекские общины. Они утверждают, что эти связи, восходящие к Бухарскому эмирату, обеспечивают прочную основу для политики Узбекистана. Далее они утверждают, что, хотя канал Кош-Тепа создает потенциальную напряженность, связанную с водой, стратегия Ташкента направлена на стимулирование экономического развития Северного Афганистана как средства обеспечения стабильности. Авторы предполагают, что подход Узбекистана балансирует между осторожностью и вовлеченностью, стремясь позиционировать себя в качестве ключевого экономического партнера, избегая при этом прямого политического вмешательства.   В аналитической записке также подчеркивается использование Узбекистаном «мягкой силы» через образовательные инициативы, такие как финансирование строительства медресе «Хайр аль-Мударис имама Бухари» в Мазари-Шарифе. Авторы утверждают, что, поддерживая религиозное и интеллектуальное развитие, Узбекистан стремится противостоять радикальным идеологиям и укрепить свое влияние среди религиозной и политической элиты Афганистана. Однако они предупреждают, что остаются проблемы, включая изменение этнической динамики в Северном Афганистане, растущие экономические интересы Китая и потенциальные перестановки на энергетическом рынке, которые могут снизить роль Узбекистана.   В конечном итоге, г-н Болтаев и д-р Гафаров приходят к выводу, что политика Узбекистана отражает попытку более тесной интеграции Афганистана в более широкий регион Центральной Азии. Они утверждают, что нацеленность Ташкента на экономическое сотрудничество, региональную стабильность и развитие инфраструктуры демонстрирует долгосрочное стремление к укреплению двусторонних отношений, выходящее за рамки сиюминутных проблем безопасности. Несмотря на сохраняющиеся проблемы, авторы считают, что взвешенный подход Узбекистана делает его важнейшим игроком в формировании будущего Афганистана, особенно в его северных провинциях.   Читайте на сайте The Diplomat   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.